Новая книга
Купить книгу Том 1 / Том 2 Читать Подробнее
Во-первых, наши современники, столкнувшись со словом “йога”, думают о какой-то сложной асане, в которой находится человек некоторое время. Это лишь поверхностный взгляд на йогу. Взгляд любителей. Если посмотреть еще глубже, то издревле йогой считалась наука познания самого себя и избавления от омрачений ума. Развитие внутренних качеств личности, которые могут раскрыться перед человеком в совсем новом ракурсе или с новым наполнением. И как раз Миларепа, который жил примерно 900 лет назад, является примером человека, которому удалось раскрыть тот внутренний потенциал, что недоступен для большинства.
Во-вторых, если вы захотите познать себя с помощью йоги, перед вами откроется тернистый путь, и вы вряд ли сейчас найдете проводника по нему. Особенно в России. Придется экспериментировать и накапливать собственный опыт.
И в жизнеописании Миларепы вы можете найти примеры трудных ситуаций и методы, которыми пользовались в древности, чтобы преодолеть их.
Надеюсь, прочитав эту книгу, вы сможете увидеть Путь и задуматься об инструментах йоги, которые, возможно, вы используете из жизни в жизнь.
Андрей Верба
Если у вас есть вопросы или предложения звоните : +7(985)108-108-8 или пишите : info@oum.ru
Книга издана при поддержке участников клуба OUM.RU
Поклон Учителю!
Однажды мастер йоги Джецюн Миларепа пребывал в ските Чонглунг Кхьюнг Ги Дзонг (Ските Гаруды Агатовой Долины), находясь в состоянии Махамудры Ясного Света. Когда он поднялся приготовить себе еды, то обнаружил, что у него нет даже хвороста и воды, не говоря о муке, соли и специях, а огонь в очаге давно погас. «Это уж слишком, совсем я ни о чём не забочусь. Хвороста надо бы собрать», - подумал Миларепа. Едва он успел найти немного хвороста, как вдруг подул сильный ветер – настолько сильный, что даже стал срывать с него одежду. Когда Миларепа хватался за одежду, то не мог удержать хворост, и наоборот. Наконец ему это надоело, и он подумал: «Вот живу я в горном отшельничестве, но что толку от практики Дхармы, если не отбросил привязанность к «своему я»? Пусть ветер уносит хоть одежду, хоть хворост». С этой мыслью он от недоедания и холодного ветра ненадолго потерял сознание.
Очнувшись, Мила обнаружил, что ветер стих, а его одежда из хлопка болтается на верхушке дерева. Ему стало печально. Устроившись на скале, он погрузился в медитацию. Когда он закончил практику, на востоке, над долиной Трово, что в Лходраке, на родине Переводчика Марпы – учителя Миларепы, появилось одинокое белое облако. «Там, под этим облаком, находится храм долины Трово, - подумал Мила. – Там пребывает мой Лама – переводчик Марпа Лоцава». Ему вспомнилось, как он вместе со своими ваджрными братьями-сёстрами получал посвящения и наставления по тантрическим практикам от Ламы с его супругой, и ему захотелось во что бы то ни стало оказаться там и увидеться с Ламой. Его грусть усилилась ещё больше, и он пролил много слёз и затем спел песню печали – «Шесть воспоминаний о Ламе».
Мысли о тебе, Отец-Учитель,
Помогают мне развеять грусть.
Песню грусти и печали Марпе
Этот нищий ученик поёт.
На востоке от Чонглунга, что в Трагмаре,
Облако прекрасное плывёт.
В том святом, благословенном месте
На слона гора одна похожа,
Перед ней – другая, словно лев.
На горе центральный храм долины Трово,
Там, внутри, на троне, сделанном из камня,
На приятной шкуре самки яка
Кто сидит, не Переводчик Марпа?
Если это он – какая радость!
Вера пусть слаба, но жажду встречи,
Искренна тоска, я жажду встречи,
И в размышлениях о Ламе помню,
И в медитациях я помню о Лоцаве.
Мне ближе матери твоя жена, Дагмема,
Если ты там сейчас – какая радость!
Пусть долог путь, с тобой я жажду встречи,
Пусть труден путь, всегда я жажду встречи.
И в размышлениях о Ламе помню,
И в медитациях я помню о Лоцаве.
Возможно, объясняешь ты Хеваджра-тантру,
Если действительно – какая радость!
Пусть прост мой ум, но я хочу учиться,
Пусть я невежда - не страшусь проверки.
И в размышлениях о Ламе помню,
И в медитациях я помню о Лоцаве.
Линии устной передачи посвящения
Четыре части если вы передаёте
Тайными знаками сейчас – какая радость!
Нет у меня даров для посвящения,
Но получить его, конечно же, хотел бы.
И в размышлениях о Ламе помню,
И в медитациях я помню о Лоцаве.
Шесть Йог Наропы, сокровенный метод,
Если сейчас ученикам ты объясняешь,
Показывая суть, – какая радость!
Слабо усердие моё для медитаций,
Но очень бы хотел и я там быть.
И в размышлениях о Ламе помню,
И в медитациях я помню о Лоцаве.
Наверняка собрались силой веры
Подле тебя мои собратья дорогие
Из У и Цанга. Если б мог сравнить я
Свой опыт с ними, своё постижение,
Пусть они вовсе и невелики;
Хотел сравнить бы с ними своё понимание.
И в размышлениях о Ламе помню,
И в медитациях я помню о Лоцаве.
Хоть предан я тебе и мы не расстаёмся,
Но этот нищий, Ламу вспоминая,
Невыносимо от тоски страдает
Так, что, вдохнув, и выдохнуть не может,
Будь добр, развей мою печаль.
В этот момент облако приняло вид развёрнутого мотка пятицветной шёлковой ткани, и сверху появился достопочтенный Марпа, величественный как никогда, верхом на белой львице, богато украшенной драгоценностями.
«Сын мой, Великий чародей, ты так отчаянно зовёшь меня, что стряслось? – услышал Миларепа голос Марпы. – Есть ли у тебя вера в Ламу, Йидамов и Три Драгоценности? Или захватили тебя дурные мысли? Вторглись в твою обитель практики восемь мирских поветрий? Измучили твой ум демоны опасений и надежд? Разве ты не оказывал почтение Ламе и Трём Драгоценностям, не проявлял щедрость к существам шести видов и не обрёл сам благоприятные условия для очищения от проступков и омрачений и развития благих достоинств? Знай: мы с тобой никогда не разлучаемся, что бы ни происходило. Продолжай своей практикой приносить пользу Учению и существам». Необычайно возрадовавшись этому видению, Миларепа спел в ответ следующую песню.
Увидев лик твой и твои слова услышав,
Отец-учитель, этот нищий счастлив,
И воздух сердца вновь пришёл в движение.
Пример Лоцавы Марпы вспоминаю:
Из преданности постижение рождается,
Благословеньем сердце наполняется,
Мысли не-Дхармы прекращаются.
Лама, когда услышал мою песнь тоски,
Мог воспринять её с негодованием,
Однако – нет, явил свой образ ты.
Безмерно твоё сострадание!
В практике мужество преодоления –
Угодное Ламе-отцу служение.
В горных скитах уединение –
Угодное Дакиням служение.
В практике Дхармы собственным «я» пренебрежение –
Угодное учению Будды служение.
Своей жизни от Дхармы не отделение –
Существам беззащитным щедрый подарок.
Упорство любви к болезням и радости смерти –
Метла, кармические изъяны сметающая.
Отказ аскета от греховной еды –
Условие, опыт и постижение приближающее.
Благодарность за доброту Ламы измеряется практикой.
Охвати, защити своим состраданием, драгоценный Гуру!
Благослови, помоги этому нищему держаться горных пристанищ!
В приподнятом и светлом состоянии духа Миларепа привёл в порядок свою одежду из хлопка и понёс хворост в свой шалаш для практики. Но внутри он обнаружил пятерых призраков - как будто из железа, с глазами как блюдца. Один сидел на ложе Джецюна и проповедовал, двое слушали, четвёртый готовил еду, а пятый копался в священных текстах Миларепы. Сначала он опешил, но затем предположил: «Это, верно, магические излучения недовольных божеств – хозяев местности. Я ведь в каких бы местах ни останавливался, везде подносил тормы, возносил хвалу; надо и этой местности произнести похвалу». И с этой целью он спел такую песню:
Одинокое место скитальцев,
Приют совершенных существ,
И я здесь живу вдали от людей,
В земле Просветления Будд.
Чонглунг Кхьюнг Ги Дзонг в Трагмаре,
Наверху облака плывут,
Внизу течёт река Цанг привольно,
В середине орлы парят.
Цветёт трава и деревья,
Над цветами пчёлы жужжат,
На деревьях птицы поют свои песни,
На красных скалах Трагмар.
Птицы повсюду летают,
Олени бегут вниз и вверх,
Обезьяны друг с другом в игры играют,
И я, Миларепа, тут.
Упражняюсь в двух Бодхичиттах,
Уважая местных божеств.
Вы, духи, не-люди, собравшись вместе,
Испив нектар доброты и любви,
Удалитесь в свои жилища.
Призраки тем не менее отнеслись с недружелюбием к Джецюну: стали злобно переглядываться, и затем двое умножили свои формы, и одни из них злобно скалились, другие скрежетали зубами и обнажали клыки, третьи - хохотали и громко вскрикивали. Они вели себя всё более вызывающе. Миларепа решил, что нужно устранить эти препятствия от не-людей, и, уставив на них гневный взгляд, произнёс гневную мантру - однако они не ушли. Зародив в душе сильное сострадание, он стал объяснять им Дхарму, но они так и не желали удаляться. Тогда он подумал: «Марпа из Лходрака вложил мне в ум передачу всех поучений, и у меня не оставалось тогда сомнений в том, что мой собственный ум – это ясный свет пустоты. Какой же смысл желать ухода вредоносных духов, посчитав их чем-то внешним?» В состоянии бесстрашной уверенности, он спел песню «Уверенности взгляда».
Я кланяюсь в ноги отцу, Переводчику Марпе,
Победившему воинство четырёх демонов.
Хоть и называюсь я человеком,
На самом деле – сын снежной львицы,
Уже в утробе владел я тремя видами ловкости,
Младенцем – спал в колыбели, сил набирался,
Юношей – логова дверь охранял, не боялся,
Взрослым – по снежным просторам блуждал.
Льва не страшат свирепые снежные бури,
И пропастей между скалами он не боится.
Хоть и называюсь я человеком,
На самом деле – детёныш гаруды.
Уже в яйце оперились мои крылья,
Младенцем – спал в колыбели, сил набирался,
Юношей – дверь гнезда охранял, не боялся,
Взрослым – небесную высь рассекал.
Гаруде не страшен простор безграничный,
И расщелин в земле он не боится.
Хоть и называюсь я человеком,
На самом деле – детёныш китов,
Уже в утробе глаза были зорки,
Младенцем – спал в колыбели, сил набирался,
Юношей – вёл рыб за собой других, не боялся,
Взрослым – до края морей доплывал.
Кита не страшат океанские грозные волны,
И рыболовных крючков под водой он не боится.
Хоть и называюсь я человеком,
Я не простой человек, но сын славных Кагью,
Уже в утробе родилась вера в Лам,
Младенцем – Учения двери открыл, ума набирался,
Юношей – осваивал всё, что мог, не боялся,
Взрослым – практикой Учения занимался,
Медитируя, по горным отшельничествам блуждал.
Йогина не страшат нахальные духи и бесы,
И колдовских приёмов их он не боится.
У гордого льва на снегу не замёрзнут лапы.
Если бы на снегу его лапы замёрзли,
Его три вида ловкости были бы бесполезны.
Гаруда, парящий в небе, упасть не может.
Если бы мог он упасть на землю,
То его крылья и перья были бы бесполезны.
Кит, рассекающий воды, никогда не утонет.
Если бы кит мог утонуть в океане,
То, что родился в воде, было бы бесполезным.
Железа глыбу камень простой не расколет.
Если бы камень мог расколоть железо,
Добывать из руды железо было бы бесполезно.
Я, Миларепа, демонов не страшусь.
Миларепа демонов если бы испугался,
Постижение природы ума было бы бесполезным.
Как хорошо, что вы, демоны, духи зловредные,
Пришли ко мне сейчас, к Миларепе, в гости!
Не спешите, побудьте подольше в гостях, не бойтесь,
Расскажите мне всё, что хотите, хотите – спорьте,
Спешить, право, незачем, на ночь хотя бы останьтесь,
Будем мы с вами играть и соревноваться,
Сравним способности тела, ума и речи,
Обсудим, чем отличается чёрная Дхарма от белой.
А вы ведь пришли с решимостью навредить мне.
И если не навредите, уйдя восвояси?
Приход ваш нежданный позором для вас обернётся!
Джецюн пробудил в себе гордость отождествления с божеством-Йидамом и решительно вступил внутрь. Призраки, вне себя от страха, стали вращать глазами, задрожали, да так, что затряслась вся пещера, спешно соединились в одну форму, и та закружилась в вихре и исчезла. «Это был главарь демонов, злопыхатель Винаяка, - подумал про себя Миларепа. – И порывистый ветер до этого он своей магией наверняка сотворил. Милостью Ламы, остался ни с чем». Благодаря этому случаю Джецюн сделал огромный шаг вперёд в своей духовной практике.
Этот рассказ имеет три названия – «Шесть воспоминаний о Ламе», «Случай в Трагмар Чонглунге» и «О том, как Мила собирал хворост». Пусть он всем приносит пользу!
Купить книгуПоклон Учителю!
Прославившись как укротитель зловредных богов и демонов на снежном хребте Лачи, Джецюн Миларепа стал объектом почитания для всей области Ньянанг. Особенно одна знатная женщина по имени Урмо часто просила Миларепу учить Дхарме. Она пообещала Миларепе: «Мой сын Тампа Гьякпхупа пока ещё юн, но потом, когда он повзрослеет, я пошлю его служить Джецюну». Она прониклась сильной верой к Миларепе. Однако вскоре Джецюна пригласили к себе жители Царма, где оказывали ему почести и служение во главе с Шендормо. Наконец он пресытился видом самсарических дел за время своего пребывания в деревне и в сердцах произнёс: «Пойду в снега Лачи!»
Жители Царма стали тогда просить Джецюна: «Почитаемый, для тебя ведь главное – что-то делать для существ. Так вот, для нашего блага: пожалуйста, этой зимой останься с нами и учи нас. Какая разница, когда покорять демонов? А весной и мы с тобой пойдём, и будем служить тебе и помогать». Учитель Шакьягуна и Шендормо были особенно настойчивы в своих просьбах: «Сейчас, зимой, трудно идти по снегу, утомительно», - и так далее и тому подобное, однако Джецюн был непреклонен: «Меня, отпрыска линии преемственности великого йогина и учёного Наропы, завывания метели не страшат. Кроме того, Марпа, мой наставник, велел мне держаться подальше от мирских сборищ и отвлечений, но жить в безлюдных, уединённых местах. Для меня поселиться и жить в деревне было бы мучительнее смерти!»
Жители Царма поспешили тогда собрать для него провизию, а некоторые пообещали прийти к нему зимой за поучениями. Шесть человек, включая учителя Шакьягуну и Шендормо, поднесли ему напиток на прощание. Они проводили его до перевала, а затем пошли с ним ещё дальше, дойдя до Пруда Демонов Му. Там Джецюн взял у них два дре муки (одно дре - это примерно один килограмм – прим. перев.), одно дре риса, большой кусок мяса и кожаный вьюк масла и отправился в Большую Пещеру Укрощения Демонов (Дюдюл Пхугмо Чхе), где и остановился. Все отправились обратно, и, когда они переходили через перевал, - сгустились тучи и началась пурга. Стихия свирепствовала так, что им трудно было идти, - ветер чуть не сбивал их с ног. Добрались домой они лишь поздно вечером, когда селяне уже ложились спать.
С той ночи снег шёл не переставая девять дней и ночей. Полгода не было сообщения между Трином и Ньянангом. Ученики решили, что Джецюн погиб, и устроили ритуальное пиршество в память о нём. По прошествии священного месяца «сагадава», ранним летом ученики вооружились кирками и топорами, чтобы прорубать себе путь, и отправились на поиски тела Джецюна. Незадолго перед целью своего похода они присели отдохнуть и тут увидели, как на высокий камень запрыгнул большой снежный леопард и стал зевать и потягиваться. Он долго смотрел на них и затем скрылся. Ученики забеспокоились, смогут ли они хотя бы найти остатки одежды или волосы Джецюна, если его тело сожрал леопард. С тяжёлым сердцем, они, плача, продолжили путь. Тут они, к своему удивлению, обнаружили, что в том месте, куда, должно быть, спрыгнул леопард, следы леопарда сменяются следами человеческих ног. Впоследствии этот узкий горный проход, где путники нередко видели тигра или леопарда, получил название Тагтхранг Зигтхранг – Тропа Тигра или Леопарда. А в тот момент у учеников Миларепы закралось подозрение, что это какие-то проделки божеств местности. Приблизившись к Большой Пещере Укрощения Демонов, они услышали голос Джецюна, поющего песню. «Может быть, охотник поделился с Ламой провизией, или он нашёл тушу зверя, убитого хищником, и благодаря этому выжил?» - подумали они с надеждой.
- Эх вы, неповоротливые, только сейчас дошли, - послышался голос Джецюна. – А вы ведь когда уже сюда поднялись! Еда стынет, быстрей заходите в пещеру.
Все теперь заплакали от счастья. Подойдя к Миларепе, они, всё ещё не веря своим глазам, касались его рук и ног.
- Хватит голосить, лучше поешьте, - сказал Джецюн.
Совершив поклоны, они осведомились о здоровье Ламы. Оглядевшись, обнаружили, что только одно дре муки съедено, а для них приготовлен рис с мясом.
Учитель Шакьягуна спросил:
- Ты уже заранее приготовил еду. Видел ли ты, что мы идём к тебе, посредством своего ясновидения?
- Я вас со скалы видел, когда вы отдыхали.
- На камне мы только снежного леопарда видели, Джецюна не видели. Где же ты был?
- Это я был чем-то вроде леопарда. Для йогина, полностью владеющего тонкой энергией и умом, а также четырьмя первоэлементами, не составляет труда принять любую форму тела. Вы – удачливые, достойные люди, и я показал вам такое, в ваших глазах, чудо. Но другим не рассказывайте.
Тогда к нему обратился Шендормо:
- Джецюн выглядит таким сияющим, ещё больше, чем в прошлом году. Оба подхода к тебе были закрыты снегом, и люди тебе помогать не могли. Значит, помогали боги и демоны? Или ты нашёл убитое животное и благодаря этому выжил? Как всё было?
- Я, большей частью, был погружён в Самадхи и в еде не нуждался. В благоприятные дни Дакини делились со мной угощением со своего ритуального пиршества – ганачакры. Иногда съедал немного муки с кончика ложки. Кстати, а что вы делали в начале месяца лошади? Мне привиделось, что вы, мои дорогие ученики, окружили меня и потчевали. После этого много дней есть вообще не хотелось.
Посчитав дни, ученики выяснили, что как раз в то время они устроили ритуальное пиршество в память о Джецюне, посчитав его погибшим, и не поскупились тогда на угощение.
- Что ж, когда миряне совершают благие дела, это поможет им затем в бардо, - сказал Джецюн. – Но лучше бы они пресекли бардо того, что сейчас.
Затем они стали звать его с собой в Ньянанг, полные решимости добиться согласия Джецюна.
- Но я прекрасно себя чувствую здесь. И моё Самадхи улучшается, - сказал на это Миларепа. – Я не пойду. А вы – идите, идите.
- Если Джецюн сейчас с нами не пойдёт, то весь Ньянанг потом будет говорить, что мы бросили Джецюна умирать. А особенно госпожа Урмо нас в покое не оставит. Она ведь нам, провожая, так и сказала: «Приведите мне моего Джецюна!» Если Лама с нами не пойдёт, то нам лучше остаться здесь и ждать смерти.
Наконец, после их увещеваний, Джецюн согласился. Кроме того, Дакиня зимы сказала Джецюну: «Миларепа, тебе, может быть, и не нужно, но будущим поколениям учеников это нужно. А снег вот этим рассечёте». Послушавшись её, они взяли снегоступы и на следующее утро вместе отправились в обратный путь.
После перевала Шендормо пошёл вперёд, чтобы оповестить жителей Царма о том, что Джецюн жив и здоров и скоро будет в деревне. Встретились Учитель и ученики у плоского белого камня, на котором молотили пшеницу. Все, кто услышал радостную весть, и стар и млад, устремились навстречу Джецюну. Они плакали от радости, обнимали Миларепу, всхлипывая, справлялись о его здоровье, кланялись, почтительно обходили вокруг. Джецюн, опершись двумя руками на свой посох со спрятанной внутри погонялкой, как был, в снегоступах, стоя на том самом плоском белом камне, спел эту песню в ответ на расспросы о здоровье:
Сегодня солнце благосклонно, сегодня день благоприятный,
Спешите вы ко мне навстречу, и я вас видеть очень рад.
Я, йогин Миларепа, жив, вы, жители Ньянанга, живы,
Мы можем радоваться встрече, ещё одной, пока мы живы.
Этот старик, что перед вами, известен тем, что – кладезь песен,
И на расспросы о здоровье, позволите, отвечу песней?
Когда год тигра подходил к концу, год кролика был на пороге,
Почувствовал я очень сильно усталость от прикрас Самсары.
В стремлении к уединению к горам Лачи я устремился,
Но тут земли и неба сговор против живого приключился:
Посланник их, свирепый ветер, заставил воду возмутиться,
На южной части небосклона нахохлились на небе тучи,
Луну и Солнце по дороге они в темницу заключили,
Созвездия будто верёвкой связали в небе неподвижно,
Восемь планет словно сковали железной цепью над землёю,
Над небесами возвышаясь, сковали даже Млечный Путь,
Обрушили на звёзды вьюгу, обрушили на горы вьюгу,
Девять ночей и дней бессменно снегами горы заносили.
Размеров разных достигая, падали книзу снега хлопья,
Одни из них были побольше, напоминая шерсти клочья,
Другие же – как рой пчелиный. Летали хлопья словно птицы,
На землю падали горохом, катились по земле колёса,
В комья слепляясь, рассыпаясь, - не успокоятся никак.
Сугробы, облаков касаясь, собою землю покрывая,
Траву, деревья придавили, холмы и горы побелили
И очертаниями волны застывшие напоминали,
А голубые воды Цанга будто в скорлупку поместили.
Берег песчаный снег окутал, и он – не низок, не высок,
Стал необъятною равниной. Слепая сила снегопада
Закрыла все дороги людям, зверей лишила всякой пищи,
Прежде всего тех, что слабее, на долгий голод обрекла.
Засыпала все птичьи гнёзда, упрятала под снегом норы
Вместе с мышами и кротами жестокая ко всем стихия.
Что было дальше с этим ветром, что было дальше с Миларепой?
На склоне той горы высокой случилась битва между нами:
Метелям стужи новогодней одежда йога Миларепы
Дала отпор и победила, снег растопив, и ветер стих.
Одежда йогина из хлопка была железом раскалённым:
В сражении без компромиссов победу йогин одержал,
Мечом туммо пронзив стихию, противника он опрокинул.
Эта победа над силами грозной стихии
Всем медитирующим будет служить примером
Того, сколь одежда туммо непревзойдённа,
Того, как бессильны четыре вида болезней,
Когда внешнее внутреннему не помеха,
Когда воздух перестаёт быть холодным иль жарким
И, что ни прикажешь ему затем, выполняет:
Снежная вьюга в неподвижности замирает.
Воинство сил Самсары как ни старалось,
Победа йогину Миларепе досталась.
Потомок тигров со шкурой тигра,
В лисьей шкуре я убегать не умею.
Потомок героев с геройской силой,
Врагу в сражении я уступать не умею.
Потомок львов благороднорождённый,
В местах без снега я проживать не умею.
Судьба пыталась сыграть со мной глупую шутку…
Если вы верите этому старику,
Послушайте то, что сейчас он скажет!
Наша традиция практики - распространится,
Немало появится в ней людей совершенных.
Во всех странах мира узнают о Миларепе.
И ваша вера в меня останется неизменной,
И будете про меня рассказывать небылицы.
Вы спрашивали меня о здоровье – спасибо, в порядке.
А как у вас, дорогие мои, дела?
Слушатели были так рады, что даже стали кричать от радости и приплясывать, и Миларепа, в подражание их радости, также стал вскрикивать и приплясывать на камне, где стоял, и камень стал подаваться под его ногами, будто мягкая глина, и на нём отпечатались следы его ног и посоха. Посередине камня образовались ступени, и этот камень, прежде называвшийся «белым плоским», стали затем называть «камнем со следами от снегоступов». Миряне пригласили Джецюна в Ньянанг Царма, где устроили для него благодарственное пиршество. К нему обратилась Лексебум:
«Джецюн вернулся цел и невредим – никогда в жизни я так не радовалась. И выглядишь ты ещё лучше, чем раньше. Наверное, это благодаря твоей практике ты – как заново родился. Наверное, тебе оказывали служение Дакини?» В ответ Миларепа спел:
Я касаюсь теменем стоп славного Ламы!
Нектар самайи был крайне полезен,
Дарили Дакини сиддхи благословения,
А также помогало держаться в форме
Учеников искренней веры дарение.
Перед умом воззрения встаёт пустота,
Воззрение не содержит в себе ни капельки сущности.
Так, значит, не лучше ли просто отбросить тогда
Того, кто зрит, и то, что он зрит, без следа?
Из лучшего способа воззрения постижения
Такой виден вывод, такое приходит решение.
Ясный свет медитации подобен речному потоку,
И он не делится на периоды и на сессии.
Так, значит, не лучше ли просто отбросить тогда
Субъект и объект медитации без следа?
Из истинного усердия медитации постижения
Такой виден вывод, такое приходит решение.
Если увидеть, что пусто взаимодействие
Ясного света и производимого действия,
То, значит, не лучше ли просто отбросить тогда
Действующего и делаемое без следа?
Из лучшего способа действия постижения
Такой виден вывод, такое приходит решение.
Предвзятые мысли в пространстве ума растворяются,
Притворство, надежды и страхи где-то теряются.
Так, значит не лучше ли просто отбросить тогда
Обеты и соблюдающего без следа?
Из лучшего способа правил самайи святой соблюдения
Такой виден вывод, такое приходит решение.
Если сказано, что собственный ум – Дхармакайя,
То, пользы своей и пользы других достигая,
Не лучше ли вовсе отбросить всецело тогда
Вершащего и свершение без следа?
Из лучшего способа осуществления постижения
Такой виден вывод, такое приходит решение.
Я, старик, песню счастья в ответ вам пою,
Повествуя о том, как всё было.
Да, закрыли снега вход в пещеру мою,
Но служение Дакинь кормило.
Что может быть лучше талой воды,
Что со скал в пещере стекает?
Я в славе того, что нет никого
Практикующего пребывал,
Без труда урожай собирая,
Не копя, закрома наполняя.
Когда смотришь в свой ум, то и видишь ты всё,
Когда малого хочешь – богаче царя,
Вершина желаний – чтобы Ламы уроки
Преподаны мне оказались не зря.
Мои дорогие и щедрые благодетели,
На ваше служение Дхармой я вам отвечаю,
Вам радоваться и веселиться желаю.
Тогда выступил учитель Шакьягуна – поклонившись, сказал:
«Джецюн вернулся к нам, ничуть не пострадав от такого большого снегопада, да и нам посчастливилось не умереть и снова увидеть Учителя. Это просто необычайная радость. Спасибо тебе за Дхарму, преподанную нам в ответ на вопросы. Могу ли я попросить тебя рассказать нам также о том опыте Дхармы, что возник в твоём благородном уме в течение этой зимы?» В ответ на это Джецюн, в качестве подарка-по-прибытии, спел песню о шести ключевых аспектах опыта.
Я кланяюсь низко Ламе трижды щедрому:
Дарующему посвящения, передачу чтением и объяснения!
Что до моего опыта, возникшего в медитации,
То могу поведать вам об этом следующее.
Сегодня, этим благоприятным вечером,
Во главе с учителем Шакьягуной собрались вы,
Заполнили все сиденья, дети-ученики,
Молитвы благоприятствования произнесли,
И щедрый Дормо здесь со своей женой,
Все те, с кем в Дхарме у нас есть связь
И связь самайи особенная,
И просите отца вы о том сейчас,
Чтобы Дхармы подарок вам преподнёс.
Что ж, расскажу я вам, расскажу.
Однажды бледным зимним вечером
Дела Самсары опротивели
И устремился я к горам Лачи,
К Пещере Укрощенья Демонов.
Я, йогин Миларепа, там
Пробыл полгода, медитируя.
Спою вам песню шести сущностей.
На примере шести внешних фактов
Покажу шесть внутренних ошибок.
Шесть оков лишают нас свободы,
Шесть приёмов путы рассекают,
Шесть просторов истинно освоив,
Обретёте шесть ветвей блаженства.
Эту песню повторять не буду,
Смысл поймёте ли сейчас, не знаю,
Здесь словами смысл я объясняю.
Не пространство - то, что преграждает путь,
И не звёзды - то, что можно сосчитать,
Не гора - что удаётся пошатнуть,
И не море - то, что может меньше стать,
Не река - то, что не требует моста,
И не радуга – то, что вы можете хватать.
Здесь назвал я те шесть внешних фактов,
Что полезно и чудесно знать.
Не зовите взглядом то, где есть опора на идеи,
И не медитация - где тяжесть и волнение,
Не зовите действием принятие и отвержение,
И не йогин тот, кто мыслей не пресёк движение,
Не зовите мудростью то, где есть взлёты и падения,
И не Будда тот, у кого смерть есть и рождение.
Шесть ошибок внутренних здесь перечислены,
Зная их, не будешь поддаваться заблуждениям.
Если злость сильна, то скован ты адами,
Если жадность есть, то быть голодным духом,
Если глупость – зверь, чей скуден действий выбор,
Если страсть сильна, родишься человеком,
Если зависть – станешь ты асурой грозным,
Если гордость велика, родишься богом.
Шесть оков, печатей несвободы, названы без лишнего, как есть,
Всех существ Самсары заключают эти боли состояний шесть.
Вера сильная, напротив, путь к свободе,
Мудрые друзья – твой путь к свободе,
Чистота самайи – путь к свободе,
Горные скиты – твой путь к свободе,
Путь уединенья – путь к свободе,
Практика пути – твой путь к свободе.
Шесть приёмов истинного постижения -
Путь к свободе, путь Освобождения.
Поле совозникновения – простор первозданности,
Без внешнего и внутреннего – простор осознания,
Вне ясности и неясности – простор мудрости,
Всеохватывающий, всепроникающий – простор истины,
Вне движения и изменения – простор капель-сущностей,
Непрерывность простого течения – простор опыта.
Когда освоены окончательно шесть просторов,
Уверенность освоения свернуть может горы.
Пламя туммо когда в теле пылает – блаженство,
Прана из боковых в центральный канал проникает – блаженство,
Белая Бодхичитта сверху стекает – блаженство,
Растекаясь, весь низ собой заполняет – блаженство,
Белое и красное, в сердце встречаясь, играют – блаженство,
Незапятнанным блаженством удовлетворяют – блаженство.
В опыте йогина есть разновидности эти блаженства,
И шесть ветвей составляют блаженное совершенство.
В песне шести сущностей, песне истины,
Выразил я опыт медитации,
Приобретённый за шесть месяцев.
Собравшиеся здесь ученики
Продолжат наслаждаться пиршеством.
Да, дорогие, веселитесь, радуйтесь,
Пиво сейчас – нектар бессмертия,
Не мог я детям отказать в их просьбе,
Примите от меня подарок Дхармы.
Вложите радость в свою практику.
Пусть замыслы, задуманные с чистым сердцем
И вложенные в текст ваших молений,
Все беспрепятственно осуществятся!
Шендормо воскликнул: «Джецюн Ринпоче, встреча с тобой подобна встрече с Буддами трёх времён. Но ведь есть такие, кто не только не оказывают тебе почёт и служение и не следуют Дхарме, но и просто относятся к тебе без должного уважения. Они, поистине, глупее животных». Джецюн ответил: «Меня пусть и не уважают, но вот не практиковать Дхарму, обретя драгоценное человеческое тело в то время, когда в мире распространилось учение Будды, действительно глупо». И он спел об этом такую песню:
Я кланяюсь в ноги Переводчику Марпе!
Послушайте, благодетели, песню мою.
Когда святая Дхарма в мире процветает,
Бессмысленно тонуть в пороках – очень глупо.
Родившись в драгоценном теле человека,
Транжирить своё время на пустое – очень глупо.
Живя на кладбище, известном вам как город,
Считать это удачей высшей - очень глупо.
В семье браниться и серчать, по сути,
На тех, с кем вместе мы совсем недолго, – очень глупо.
К словам хвалебным, что подобны эху,
В душе привязываться и желать их – очень глупо.
Враги – лишь хрупкие цветы, исчезнут вскоре,
Сражаться с ними с риском жизни – очень глупо.
В иллюзий доме, где с роднёй живёте,
Живёт и смерть: печалиться чрезмерно – очень глупо.
К богатству, что росе подобно, привязаться
И скупостью быть скованными – очень глупо.
Мешок, в котором нечистоты, это тело
Лелеять, украшать и чистить – очень глупо.
Божественную пищу наставлений Дхармы
Выменивать на хлеб и деньги – очень глупо.
Если в собрании глупых людей окажется много,
Умный к Дхарме божественной всё же увидит дорогу.
В собрании этом умные если найдутся,
Последуют моему йогическому примеру.
Подумайте, ученики, наделённые верой!
Собравшиеся тогда попросили: «Охвати нас своим великодушием! Мы, возможно, не так мудры и сообразительны, как Джецюн, но, по крайней мере, мы постараемся не совершать глупости. Если Джецюн соблаговолит остаться у нас, став Ламой нашей местности, мы будем просить его учить Дхарме живых и направлять в лучшие миры усопших». «Мне нужно идти заниматься медитацией в снежные горы Лачи, - ответил Джецюн, - у меня есть наставление Ламы. Побуду у вас лишь недолго. Если бы я осел у вас, то чувствовал бы себя неуютно, так как ничего не знаю о льстивых манерах, что приняты между людьми. И вы со временем стали бы смотреть на меня пренебрежительно». И он спел последнюю на этом собрании песню:
Я низко кланяюсь владыке Марпе из Лходрака!
Вы, устроившие это щедрое угощение,
Попросили меня, йогина Миларепу,
Обратившись с искренней, глубокой верой,
Без какого-либо лицемерия.
Живя постоянно где-либо, не перемещаясь,
Ты чувствуешь часто неловкость, с чужими встречаясь,
Не чувствуешь уважения к тем, кого знаешь,
И ссоришься с теми, друзьями кого называешь.
Самайи нарушить легко из-за разницы в нравах,
Накопленная добродетель становится прахом,
Твердишь если что-то, уверен всегда в правоте,
Со временем будешь с врагами встречаться везде.
Бахвальством без повода карму дурную лишь копишь,
Копить её способов много – обман, лицемерие,
Еды повкусней на поминках отведать лишь хочешь,
За мёртвого рад ты подаркам, что дарят с доверием.
К тому же священники местные часто ленивы,
Пренебрежение ваше рождает обиду, поверьте.
В душе презирать тех, кто верит вам, разве красиво?
Нередко вождей воздаяние ждёт в лапах смерти.
Если йогин-отшельник, живущий в горах,
В деревнях затеряется, это потеря.
Я в горных отшельничествах затеряюсь,
Где мало двуногих и есть только звери.
Дети веры, счастливцы, чудесно заслуги у вас накопление!
Добром отзовётся вам даже само предложение
О том, чтобы мне у вас стать местным Ламой в деревне.
Стремления наши сведут нас опять непременно!
Миряне на это сказали: «Мы всегда бы тебя слушали и никогда не стали бы относиться пренебрежительно. Скорее, наше общество может тебе надоесть. Видим, что, как бы мы ни просили, ты не послушаешь. Но не забывай о нас, заботься, возвращайся к нам в Лачи ещё много раз!» Затем они совершили ему обильные подношения, однако он, к великому удивлению собравшихся, ничего из этого не взял. Изумлённые, но и обрадованные, они прониклись непоколебимой верой к Джецюну.
Это была глава о «Песнях заснеженных склонов».
Купить книгуПоклон Учителю!
Величайший из йогов, святой Джецюн Миларепа во исполнение повеления Ламы отправился из Кьянгпхэна к снежному хребту Йолмо. Там он остановился в лесу Синга Линг, в Львиной Крепости Пещеры Тигра (Такпхуг Сенге Дзонг). Богиня - хозяйка Йолмо сразу же предстала перед ним в мирной, красивой форме. Она пообещала слушаться его и служить ему, оказывала ему всяческие знаки уважения. Затем, когда Джецюн наслаждался интенсивной практикой медитации, к нему из области Мён, что на границе Тибета и Непала, пришли пять молодых монахов попросить о наставлениях в Дхарме. Они спросили: «В этой местности есть чувство опасности, и это способствует прогрессу в духовной практике. Лама тоже так чувствует?» Им в ответ Миларепа спел песню похвалы этому месту, в которой описал также способ своего продвижения в духовной практике.
Я кланяюсь низко святому Ламе!
Встреча с тобой – знак великой заслуги,
Мною собранной. Твоё повеление
Меня в это место прекрасное привело.
Страна Мён, деревянных гор священный замок,
Здесь луга полны цветов лучезарных,
На деревьях, танцующих в ритме ветра,
Обезьяны свой исполняют танец.
Щебета птиц мелодии разнообразны,
Пчёлы плавно над травой зависают,
Радуги в небе денно и нощно сверкают,
Небеса и зимой, и летом дожди испускают,
И весной, и осенью серебрятся в небе туманы.
В этом благом уединённом месте
Я, йогин, пребываю в ясном свете,
Покоясь счастливо в пустотности ума:
Я счастлив медитации течением,
Я очень счастлив мыслей множества возникновением,
Ещё счастливее – когда большие взлёты и падения.
Я счастлив телом без затей греховных,
Я очень рад чувств высоченным волнам,
Ещё счастливее – видя пугающие формы.
Я счастлив, что, однажды умерев, с Самсарой попрощаюсь,
Я очень счастлив, со свирепыми атаками справляясь,
Ещё счастливее - с болезнями я больше не встречаюсь.
Я счастлив, когда тайные приёмы йоги опыт продвигают,
Я очень счастлив, всё страдание, что есть,
в блаженство превращая,
Так счастлив, что и прыгаю, и бегаю, и танцем наслаждаюсь.
Я счастлив подарить вам таинство спонтанной песни,
Я очень счастлив, что и песни пчёл звучат с ней вместе,
Ещё счастливее – когда все звуки в хор сливаются чудесный.
Я счастлив сильного ума отвагой наслаждаться,
Я очень счастлив позволять всему спонтанно проявляться,
Ещё счастливее – глядеть в многообразия пространство.
Это для вас мой, йогина, приветственный подарок,
Пусть будет ваш путь опыта и радостен, и ярок.
Миларепа дал монахам посвящение и наставления и отправил заниматься медитацией. Они обрели прекрасный опыт и постижение. Обрадованный, при следующей встрече Джецюн спел для учеников песню «Опыт, почерпнутый из нектара полезных советов».
Лама, драгоценный Будда, Дхармакайя!
Над моей макушкой неотлучно восседая,
Направляй меня на путь Освобождения
Будда-действий для существ свечением.
Дорогие практикующие Дхарму!
В Дхарме есть огромное богатство методов.
Вы – удачливы, глубинный путь познав.
Пользуйтесь моими добрыми советами!
Если хотите за одну жизнь достичь состояния Будды,
Не увлекайтесь этой жизни земными желаниями,
Много злого и доброго внешне вам делать не нужно,
Иначе можете переродиться в плохих состояниях.
Когда помогаете Ламе, оказываете служение,
Избегайте обид, избегайте ненужных жалоб,
Иначе взаимно испортятся отношения,
И замыслы тогда не исполнятся – пользы от этого мало.
Если верны хотите быть обетам самайи,
В городе, среди других людей, не ночуйте.
Иначе случится так, что, примерам дурным подражая,
Невольно свои обеты самайи нарушите.
Когда занимаетесь изучением текстов,
Терминами заумными не гордитесь,
Иначе пять ядов ума займут практики место,
Духовной практики тогда вы просто лишитесь.
Когда занимаетесь медитацией вместе с друзьями,
Не увязайте безудержно в мелочных спорах,
Иначе духовная практика мелочной станет,
Удачу от Дхармы священной утратите скоро.
Когда путь метода линии слышания практикуете,
Не увлекайтесь чрезмерно демонов усмирением,
Иначе в своём сознании демонов наколдуете,
И Дхарма ваша станет сплошным суеверием.
Когда возникают у вас опыт и постижение,
Не хвалитесь своими способностями надменно,
Иначе утратите недосказанности откровение,
Благие знаки пути омрачив непременно.
Замечая все эти ошибки, – отбрасывайте.
Грехом добытое угощение не принимайте,
Угодить другим любой ценою не старайтесь,
Подношениями за покойного не увлекайтесь.
Будьте скромными и самодостаточными!
Ученики тогда попросили Джецюна объяснить, что значит быть самодостаточными. Джецюн в ответ спел следующую песню:
Я молю достославного, великодушного Ламу:
Прошу, помоги хорошо продолжать мне практику Дхармы!
Мои новые молодые ученики,
В этом мире – граде лицемерия добра и зла,
Не выпускайте счастье Дхармы из руки,
К этой встрече вас благая карма привела.
Не уставайте собирать заслугу практикой медитации,
Благословение рождает опыт и постижение.
Но этого одного, однако, недостаточно.
Вам нужно ещё быть самодостаточными.
О самодостаточности дам сущностное наставление,
Слушайте излагаемое вам любви благоволением.
Когда в горах укроетесь отшельника уединением,
О городских не вспоминайте развлечениях,
Воспоминания такие – демоническое соблазнение,
Ум нужно внутрь направить – быть самодостаточным.
Когда усердствуете в медитации, в глубокой сущности,
О сроке неопределённом своей смерти думайте,
Самсары недостатки неустанно вспоминайте,
Соблазнов жизни ни секунды не желайте,
Учитесь трудности терпеть и быть самодостаточным.
Слушая сущностные поучения о медитации,
Не жаждите запомнить все и этим хвастаться,
Иначе Дхарма станет развлечением зевак,
Время потерянное не вернуть будет никак.
Нужно быть скромным, быть самодостаточным.
Когда рассвет забрезжит опыта и постижения,
Самодовольно рассказать о них стремление
Разгневать может матерей-охранниц, Дакинь,
Не отвлекаясь медитируй, будь самодостаточным.
Когда досуг проводишь с Ламой где-то вместе,
Оценивать его пристально – не к месту,
Раз так стараешься – найдёшь ты недостатки.
Чистое видение развивай и будь самодостаточным.
По отношенью к братьям-сёстрам ваджрным
Оставь желание быть первым, самым важным,
Если желания такие зародятся,
Самайи, несомненно, повредятся.
Приветлив будь ко всем, самодостаточным.
Когда, по улицам блуждая, просишь подаяние,
Дхарму, что сам придумал, возвещать оставь желание.
Угодишь иначе в низшее рождение.
Будь прямым и будь самодостаточным.
Самодовольства избегай и эгоизма
Всегда, во всём, что происходит в твоей жизни,
Иначе Дхармы только видимость – лукавство,
Ложь не приемля, будь самодостаточным.
Тем, кто умеет быть вполне самодостаточным,
Своей лишь добротою побуждаемый,
На эти наставления расщедрился.
Пусть щедрость и у вас в сердцах поселится.
После этих наставлений Джецюна ученики стали предельно усердны в медитации, полностью забросили заботы о делах этой жизни. С безраздельным доверием к Учителю, они поднесли ему золотую мандалу и попросили дать им такую практику, которая содержала бы в себе сущность взгляда, медитации и действия. Миларепа не взял золота и велел им использовать его для обеспечения всего необходимого для своего ретрита. Затем он изложил основные аспекты взгляда и медитации в песне «Гвозди взгляда, медитации и действия».
Ламы взгляда, медитации и действия примеру
Пусть смогу я следовать - прошу благословения!
Три гвоздя относятся ко взгляду,
Три гвоздя скрепляют медитацию,
Три гвоздя потребуются действию,
Три гвоздя и в плода обретении.
Сначала - три гвоздя воззрения:
Всё сущее находится в уме,
Его природа – ясности свечение,
Определить его не представляется возможным.
Второе – три гвоздя для медитации:
Все мысли отпусти в свободу истины,
В блаженство превратится осознание,
Покойся равновесно в непридуманном.
Три гвоздя действия теперь я объясню:
Для действия естественные - десять добрых дел,
Но и дурных чиста сама природа,
Противоядия не улучшают пустоту.
И в плоде обретаемом есть три гвоздя:
Нирвану не создашь из найденного где-то в стороне,
Самсару в сторону отбросить тоже не удастся,
Я убеждён, что ум мой собственный есть Будда.
Помимо трёх гвоздей, есть гвоздь всего один:
Гвоздь таковости – пустоты Дхарматы,
Забить сей гвоздь – прерогатива Ламы,
А если много размышлять и рассуждать – он не забьётся.
Если забьётся – совозникшим постижением.
Всё сказанное – драгоценность всех буддистов,
Сейчас в уме у йогина возникло,
Учеников порадовать решил.
Ученики тогда спросили: «Правильно ли будет думать, что достаточно искренно молиться Коренному Ламе – проводнику на пути, который знает, как всё это безошибочно осуществлять на практике? Или есть что-то ещё?» Джецюн, порадовавшись этому хорошему вопросу, сказал: «Этот коренной проводник на пути может проявляться в разных аспектах», - и спел в ответ следующую песню.
Лама, ученик и наставление,
Преданность, усердие, терпение,
Мудрость, сострадание, характер
Если есть – всегда приводят к счастью.
Уединение, где нет людских собраний,
Ведёт на путь глубоких созерцаний.
Лама твой совершенный, уважаемый
Ведёт, рассеивая мрак незнания.
Вера без горестной печали погружения
Ведёт к счастливому перерождению.
Органов чувств прямое осмысление
Ведёт к того, что есть, освобождению.
Лам Кагью золотые наставления
Ведут к показу Будды - Просветления.
Три Драгоценности Прибежища – Триратна -
Уводят из Самсары безвозвратно.
Здесь названные шесть проводников
Приводят йогина в поля великого блаженства,
Где можно быть свободным от концепций, рассуждений,
В крепость самопознания и самовызволения,
Где не зависит он ни от чего, познавший истину,
Вне мыслей и тревог, вне изменения.
На этой безлюдной, пустынной равнине
Гремит словно гром песня счастья от йогина.
В десяти сторонах славы дождь опускается,
Лепестки цветов сострадания раскрываются,
Чистый плод Бодхичитты в них созревает,
Тепло Будда-действий всех существ согревает.
Монахи, посовещавшись, решили: «Поскольку Ламе и так везде хорошо, то нужно пригласить его к нам». Они обратились к нему: «Лама-Ла! Твоя, Лама, практика непоколебима, и тебе, похоже, вообще необязательно медитировать. Мы приглашаем тебя пожить у нас, в наших местах: помочь тамошним щедрым людям собирать заслугу, а самому учить Дхарме и приносить существам пользу». «Медитация в горном отшельничестве и есть принесение пользы существам, - ответил Джецюн. – Если даже моя медитация непоколебима, жить в горах – доблесть медитирующего». И он спел следующую песню.
Доброте Ламы воздаю практикой.
Благослови моё сознание
На достижение созревания,
А также - Освобождения!
Вам, собравшимся здесь удачливым людям,
Практикующим священную Дхарму,
Спою песню сущностных наставлений,
Не отвлекаясь, сосредоточьте слух.
На пиках ледяных - снежная львица,
Взобравшись на вершину, смотрит вниз,
Других животных вовсе не боится,
Доблесть царицы – силою гордиться.
Над скалами Трагмар летают грифы,
Парят в пространстве, крылья расправляют
Не потому, что вниз упасть боятся,
Доблесть показывают, небо рассекая.
Резвится в море, матери всех рек,
Снуёт туда-обратно беспрестанно
Не потому, что нервничает, рыба,
Доблесть её – резвиться постоянно.
В горах Мёна на ветвях деревьев
Обезьяны в прыти упражняются,
Упасть с деревьев вовсе не боятся,
Это природа их – играть и наслаждаться.
На верхних этажах деревьев
Порой и тигры также появляются,
Они не убегают от кого-то,
Это природа их – они так развлекаются.
В лесу Сингала йогин Миларепа
На пустоту усердно медитирует
Не из-за страха вдруг утратить навык -
Доблесть свою он этим демонстрирует.
В мандале чистой сущности явлений
Практику свою веду без отвлечений.
Страха ошибиться в смысле вовсе нет.
Моя доблесть – сути ухватить секрет.
Во время практики тонких энергий, капель и каналов
Ошибки, сбои и преграды возникают.
Однако это не изъяны самой практики и самой Дхармы,
Но доблесть быстрого прихода к знакам.
В твёрдой поступи самовозникшего действия
Есть множество взлётов, есть множество и падений,
Однако не двойственных мыслей они порождение,
Но знаков различных удачное возникновение.
Когда сила кармы отчётливо проявляется,
То видишь своих же поступков отчётливое выражение,
Не думай при этом, что что-то не так в твоей медитации:
Это – истины убедительное подтверждение.
Те медитаторы, что независимы, самодостаточны,
Чья тяга к наслаждениям мирским угасла,
Не ждут, что кто-то станет говорить о них, хвалить,
Они смогли привязанности победить.
Я – йогин-практик сокровенного пути,
Не вру и не прикидываюсь, не бравирую,
Приют в горах ведь не для этого решил найти,
Всё, что хочу, – усердно медитировать.
Пение репы раздаётся вновь и вновь
Не чтобы вас завлечь красивой речью,
Это для преданных детей-учеников
Совет сердечный из полезных слов.
Они сказали тогда: «Мы понимаем, что тебе нужно только горное отшельничество; но не помешают ведь и удобные условия: домик для медитации и так далее. Мы хотим тебе это предоставить». Джецюн сказал: «Удобные условия у меня есть - такие, как замок для медитации и так далее». И он спел им песню про свои удобные условия.
Я кланяюсь в ноги исполняющей желания драгоценности!
Благослови на то, чтобы сын твой встретил благоприятные условия!
Прошу помочь мне в том, чтобы развить уверенность,
Что моё тело – замок божества.
Опасностей Самсары испугавшись,
От страха замок я себе построил,
Его из пустоты соорудил
И не боюсь теперь, что он разрушится.
Опасностей мороза испугавшись,
Нашёл себе надёжную одежду,
Из пламени Туммо одежду сшил
И не боюсь теперь, что будет холодно.
Опасностей стать нищим испугавшись,
Семи сокровищ клад сумел разведать,
Бездонный клад – и счастливо зажил,
Я не боюсь теперь, что буду бедствовать.
Опасностей голода испугавшись,
Я стал питаться тем, что есть в Самадхи,
Из таковости блюда полюбил
И не боюсь теперь, что голодать придётся.
Опасностей засушья испугавшись,
Нектар внимательности я отведал
И пивом осознания запил.
Я не боюсь теперь остаться без напитков.
Опасностей печали испугавшись,
Я подружился с пустотой-блаженством,
И только с ней с тех пор я и дружил,
Я не боюсь теперь, что будет грустно.
Опасностей ошибок испугавшись,
Я путь соединения увидел,
Сей путь широкий для себя открыл.
Я не боюсь теперь, что буду ошибаться.
Я, йогин, обладаю всем, что нужно,
И счастлив там же, где сижу.
Сейчас я в Йолмо, в Такпхуг Сенге Дзонге,
Я в Львиной Крепости Пещеры Тигра.
Тигрицы рычание вздрагивать заставляет
И к медитации нечаянно призывает.
Её детёныши мило друг с другом играют
И к Бодхичитты развитию возвращают.
Взвизгивание обезьян слегка пугает -
О бесполезности Самсары напоминает.
Крики их детёнышей забавляют,
На Бодхичитты медитацию воодушевляют.
Песни кукушки чувство грусти вызывают,
Глаза невольно слёзы испускают.
Ласточки щебетом воздух переполняют,
Щебет переливчатый слух мой услаждает.
Вороны карканье своё временами вставляют,
Соседи йогина, уму его помогают.
Жить в таком месте мне чрезвычайно приятно,
Когда рядом нет ни души – крайне приятно.
Этой песней радости йогина
Пусть устранятся существ страдания!
В этот момент учеников охватило чувство окончательной непривязанности к Самсаре: они пообещали Миларепе не спускаться с гор, заниматься медитацией и стремиться только к достижению конечного результата своей практики. Затем Джецюн получил предсказание от Йидама о том, что если он сейчас вернётся в Тибет и будет заниматься там уединённо медитацией, в горном отшельничестве, принося пользу существам, то это будет благотворно для существ и хорошо для Учения. Джецюн внял совету и направился в Тибет.
Так заканчивается глава о пребывании на Йолмо Кангра.
Купить книгуПоклон Учителю!
Из Пещеры Ясного Света (Осал Пхуг) Джецюн Миларепа спустился в город Кьидронг в Мангъюле (область на юге Тибета, на границе с Непалом – прим. перев.) – освежиться и позаниматься практикой равного вкуса, прося подать ему еды. Проходя мимо большой группы людей в центре города, он произнёс: «Добрые люди! Прошу подать мне, йогину, еды». Они спросили: «Ты ли тот самый йогин, что однажды гостил у нас, в Рагме?» - «Да, я был у вас однажды». - «О, ты очень необычный человек!» Среди них была супружеская пара, не имевшая потомства. Супруги пригласили Миларепу к себе домой и окружили заботой и уважением. Они обратились к нему: «Лама-Ла! Где твоя родина и где твоя родня?» «Я бросил и родину, и родню, а родина и родня бросили меня. Теперь я просто нищий», - ответил Джецюн. «Стань тогда нашим приёмным сыном! У нас есть прекрасное имение, где ты мог бы жить. Найдёшь себе девушку. Так у тебя родня и появится!» «Мне это всё не нужно. Я всё это отбросил», - сказал Миларепа и спел затем эту песню:
Земля поначалу бывает мила и приятна,
Со временем же превращается в жёсткую тёрку,
Тёрку, жестоко скребущую ум, речь и тело.
Ты рьяно трудишься на земле, изнемогая,
Сажаешь семя, но всходы не вырастают.
Город голодных, это дурное и мрачное место,
Подобное дому гандхарвов, запахи лишь едящих,
Бросить придётся однажды, тогда оно – бесполезно,
Пока оно есть – грехи собираешь: где тогда счастье?
Временного заключения в этой темнице я не желаю.
И вашим сыном приёмным - простите, быть не мечтаю.
Супруги сказали, послушав песню: «Не говори так, пожалуйста. Мы тебе найдём девушку из хорошей семьи – поженитесь…» На это Миларепа ответил:
Подруга вначале бывает как ангел смеющийся,
На личико милое просто не наглядеться.
Со временем же превращается в ведьму с глазами покойника,
От нрава сварливого жёнушки некуда деться.
Ты слово ей скажешь – так сразу двумя возражает,
За волосы схватишь – она тебя хвать за колено,
Ты палкой её – она черпаком угрожает,
В конце же – корова беззубая твоя благоверная.
Жить с ведьмой постылой со злобой в глазах – где же счастье?
Нет, нет, этим всем заниматься я не собираюсь,
И в юной подруге - простите, отнюдь не нуждаюсь.
«Но, Лама-Ла, когда ты состаришься и будешь близок к смерти, всё будет по-другому, чем в молодости, - возразили они. – И если у тебя не будет сына к тому времени, представь, как тебе будет печально. Нужен тебе сын!» Лама спел им в ответ песню:
Сын поначалу как принц небесный, дитя богов,
И чувство любви к нему невыносимо глубокое.
Со временем же - будто требует возврата долгов
И всегда недоволен, хотя ты отдал уже многое.
Затем приведёт в дом родной дочь чужих людей,
На улицу выставит старых добрых отца и мать,
Отец зовёт – он не слышит, он занят женой своей,
Мать взывает – но нет, не хочет он отвечать.
Затем же ещё соседи всё тебе выскажут,
Без жалости и понимания, без сострадания.
Родить врага самому себе – где же счастье?
Узы Самсары отсёк давно, так и знайте,
Потомство, как все, заводить себе нет желания.
«Пожалуй, что верно, родить самому себе врага – это случается, - согласились они. - Тогда, может быть, дочь? А иначе ведь не будешь ты счастлив?» Об этом Миларепа ответил:
Дочь поначалу бывает как ангел улыбчивый,
Удачу приносит вначале и процветание,
Со временем же она – кредитор несговорчивый,
Отца обирает открыто – бездонны желания,
У матери исподтишка всё, что хочет, берёт,
Когда к ней добры – она вовсе и не благодарна,
Родителей вечно тревога за дочку гнетёт,
В конце же она – краснолицая демоница тримо,
В лучшем случае – выгоде чужих людей помогает,
В худшем – на себя и родных беду навлекает,
Демоница Ножа счастье не создаёт, но разрушает.
Нет, отбросил я эти печали тяжёлые,
И в дочери-разрушительнице также я не нуждаюсь.
«Ну что ж, даже если не нужны тебе дети, то, если у тебя вообще никого родного не будет, - никто не будет с тобой считаться, и тебе будет очень обидно». На это Миларепа тоже ответил песней:
Поначалу с роднёй встрече рад, и все улыбаются,
«Сядь поближе», «Вот здесь поудобней», «Присаживайся» -
Вся долина речами приветливыми наполняется.
Вскоре мясо и пиво становятся главным объектом внимания,
«Дай вот это» - «А ты мне вот это; да нет, поподжаристей»;
Заканчивается же всё обидами, разочарованием.
Манеры дурные и ссоры – и есть ли в том счастье?
Друзей, для застолья лишь годных, я также отбросил.
Простите - в родне, как у всех, не нуждаюсь я вовсе.
Тогда муж с женой наконец сказали: «Что ж, мы понимаем, что и родня тебе не нужна, со всеми этими симпатиями и антипатиями. Но послушай: мы богатые, состоятельные люди и хотим передать тебе всё своё имущество. Не откажись хотя бы от этого!» Но Джецюн и здесь был непреклонен: «Ради того, чтобы рассеять мрак в каком-то небольшом месте, солнце и луна не станут оставаться только там. И я не заброшу практику и благо многих существ ради того, чтобы стать вам двоим приёмным сыном в этой жизни. Но будьте уверены: встретившись со мной таким образом, вы заложили основу для исполнения своих желаний в этой и в будущих жизнях. Я буду молиться о том, чтобы мы с вами в будущем встретились в чистой стране Уддияне». И он подтвердил свой отказ в песне:
Вначале богатство радует и других привлекает,
Но, сколько бы не было – его никогда не хватает,
А потом ещё и жадность оно порождает.
Из-за жадности во благо использовать его не удастся,
И враги и демоны тогда на него обратятся,
Тобою собранным другие потом насладятся.
В конце же оно достанется только демону смерти.
Да и враги его отнять покушаются. И что за счастье?
Соблазны Самсары отбросил. И вы им не верьте.
Обман демонический это, опасные страсти.
Супруги прониклись стойкой верой к Джецюну. Всё своё имущество они пожертвовали на цели Дхармы. Получив от Миларепы наставления, занялись практикой медитации. Им удалось в момент смерти вступить на путь. Таким образом, они навсегда избавились от страданий низших перерождений и шаг за шагом стали приближаться к Просветлению.
Джецюн Миларепа отправился после этого в Рагму – в Пещеру Просветления, Чангчуб Дзонг, где он уже останавливался ранее. Жертвователи, те же, что и в прошлый раз, всячески заботились о нём, и практика его шла крайне успешно. Однажды к нему пришли два пастуха, и младший спросил:
- А у Ламы есть товарищи, которые здесь с ним вместе живут?
- Есть, - ответил Джецюн.
- Кто же это? Как их зовут?
- Моего товарища зовут Бодхичитта.
- А где он сейчас?
- Сейчас он в доме сознания всеобщей основы.
- Где же это – дом сознания всеобщей основы?
- В моём теле.
Тогда сказал старший пастух:
- Лама, похоже, нам не следует принимать от тебя Прибежище.
Но младший продолжил:
- А сознание – в уме? Это тело – дом для ума?
Миларепа ответил утвердительно.
- В доме может быть один человек или много людей. А в теле – один ум или много? И какой он – ум?
- Один он или их много – ты посмотри сам.
- Ладно, - сказал юноша, и они с напарником удалились.
Наутро он вернулся к Джецюну с вопросом:
- Лама-Ла! Вчера я постарался выяснить, сколько есть умов и какой он – ум. Больше одного я не увидел. И этот один ум – невозможно убить, невозможно подчинить, невозможно схватить. Невозможно его как-то прижать. Если постараться остановить его – он не остановится. Если постараться отправить прочь – не уйдёт. Его нельзя ни собрать, ни увидеть. Когда стараешься понять его – ничего не понятно. Когда думаешь, что он есть – он не показывается. Когда думаешь, что его нет, – он сразу же есть везде. Он смышлёный и проворный, тонкий и неуловимый, будто разбегающийся. Я так и не понял, что это, Лама. Пожалуйста, помоги мне понять!» Джецюн ответил на этот вопрос песней:
Пастух заботливый, пожалуйста, послушай!
Патоки вкус непревзойдённо сладкий
Каков на самом деле – не поймёшь из слов.
В уме возникнет образ, но останется загадкой,
Лишь на язык попробовав, узнаешь, вкус каков.
Сущность ума если тебе другой покажет,
Благодаря этому её ты не увидишь.
Благодаря этому, однако, ты узнаешь,
Как разыскать её, и точно уж постигнешь.
Заботливый пастух, запомни это поучение,
Заботливо храни в уме – как семя постижения!
Услышав это, пастух сказал:
- В таком случае, дай мне, пожалуйста, Лама, такое указующее наставление, благодаря которому я смог бы найти сущность ума. Я займусь этим сегодня вечером, а завтра скажу тебе, что я нашёл.
Джецюн тогда дал ему задание:
- Хорошо, сегодня вечером выясни, какого цвета твой ум – красного, белого или какого-то ещё. Какая у него форма: продолговатая, круглая, – какая? Поищи, где он у тебя, везде - от головы до ступней.
Следующим утром на рассвете юный пастух пригнал своих коров и, оставив их пастись, зашёл к Джецюну.
- Ну как твои поиски ума вчера? – спросил Миларепа.
- Да, искал.
- Каков же он?
- Подвижный, ясный, будто светящийся. Его невозможно однозначно определить. Нет у него ни цвета, ни формы. В соединении с глазами он видит, в соединении с ушами слышит, с носом – чувствует запахи, с языком – говорит и чувствует вкус; в соединении с ногами он ходит. Всегда есть взаимосвязь. Вот сейчас тело – как слуга ума. Пока тело в хорошем состоянии, ум его использует, когда же оно становится старым, дряхлым и приходит в негодность – выбрасывает, как камень, которым подтёрся. Ему интересно то одно, то другое, будь то даже какие-то пустяки. А тело хоть и служит уму, но также и досаждает – часто не даёт ему покоя и может довести его до изнеможения. Ночью, когда тело засыпает, ум гуляет где хочет. Вообще, он от многого устаёт. А из-за него и я испытываю страдания!» Выслушав пастуха, Джецюн спел ему такую песню:
Сын, пастух заботливый, послушай!
Эту встречу тела и ума,
То, что ты так красочно описывал,
Можем мы назвать сознанием,
И оно полно грехов неслыханных!
Худшего рождения страдания
Можно ли предотвратить?
Лишь Самсару полностью отбросив,
Повернув её против течения,
В городе Освобождения
Можно, сын достойный, оказаться.
Если хочешь попытаться,
Я могу тебе помочь.
Пастух сразу же воскликнул:
- Конечно, прошу, прими меня к себе!
- Тебя как зовут?
- Сангье Кьяп. Я мирянин-Упасака.
- Сколько тебе лет?
- Шестнадцать.
Джецюн дал ему Прибежище, объяснил вкратце пользу принятия буддийского Прибежища и сказал: «Начиная с сегодняшнего вечера, выполняй практику медитации Прибежища каждый день. А сегодня, когда будешь делать практику, проверь, кто это принимает Прибежище - тело или ум. Завтра приходи утром - расскажешь».
На следующее утро пастух пришёл с отчётом:
«Лама-Ла! Я вчера, как ты велел, проверил, кто принимает Прибежище - тело или ум - и выяснил, что ни то, ни другое. У всех частей тела, с головы до ног, есть какие-то названия. И я подумал – значит, все они по отдельности тоже принимают Прибежище? С другой стороны, когда тело и ум разделяются, тело называют трупом, и принимать Прибежище оно вряд ли смогло бы. Кроме того, если труп разрезать на маленькие части, то его и трупом назвать будет нельзя. Так что тогда – ум? Если он – тот, кто ищет Прибежище, то можно ли называть его умом? То есть если сказать, что ум – тот, кто ищет Прибежище, то это уже и не ум? Кроме того, если считать умом тот ум, что был раньше, а последующий ум – тем, кто ищет Прибежище, то как только мы назовём его тем, кто ищет Прибежище, то это уже и ни прежний, ни последующий ум. Кроме того, есть ведь ум настоящего и есть ум будущего, и если называть тем, кто ищет Прибежище, все последовательные моменты ума, то он вообще какой-то бессмертный! То есть, где бы он ни рождался в прошлом и в будущем среди шести видов существ, это всегда – «тот, кто ищет Прибежище». Тем не менее, я не помню, что делал в прошлой жизни, и не знаю, что буду делать в будущей. Прошлогодний и вчерашний ум – прекратились, а завтрашний ум ещё не пришёл; нынешний же ум не стоит на месте. Лама, я знаю – ты знаешь! Прошу, объясни мне». Миларепа дал юноше ответ в следующей песне:
Ламе, постигшему тайну внеличностности,
Умом, речью и телом кланяемся.
Благослови меня и учеников моих,
Последователей, ко мне обратившихся,
На постижение тайны внеличностности,
Выведи нас из плена эго-привязанности,
Не обдели нас, Лама, своим состраданием!
Теперь же слушай, пастух, внимательно.
Как ни смотри, не увидишь сознания,
За это самое эго цепляющееся.
Но есть способ видения путём не-видения:
Называется он «медитация Махамудры».
Основа нужна для медитации Махамудры:
Преданность, вера, а также усидчивость.
Основа рождает путь медитации Махамудры:
Понимание причин и следствий в Самсаре.
Для обретения плода пути Махамудры
Лама даёт посвящение, передачу и сущностные наставления.
Ученик же должен быть подходящим сосудом,
Обладающим накоплением духовной заслуги
И умеющим сохранять решимость в горе и в счастье,
Строящим крышу смерти над жизнью великолепно.
Подходишь ли ты для этого, мой юный друг?
Если подходишь – ты чрезвычайно удачлив,
Если же нет, тогда всё остальное неважно.
Итак, подумай ещё, поразмысли внимательно:
Не обнаружив никакого «я» в результате,
Придёшь ни к чему иному, как к обнаружению
Того, что называется отсутствием самости личности.
Если же хочешь постичь бессамостность всех явлений,
Двенадцать лет со мной тебе следует оставаться.
Я помогу тебе в тайнах ума разобраться.
Прими, пожалуйста, всё это к сведенью, мой юный сын!
Так он пел. Юноша произнёс в ответ:
- Лама, я подношу тебе свою голову и всё своё тело. Ты научишь меня, как мне разобраться в этом моём собственном уме.
Джецюн тогда решил проверить, насколько юный пастух способен к медитации. Помолившись Трём Драгоценностям, он дал ему задание по медитации Шаматха (пребывания в покое) с объектом:
- Медитируй на форму Будды Шакьямуни прямо перед твоим носом, вот такого размера.
Юноша исчез на неделю. Через неделю к Джецюну пришёл отец:
- Лама-Ла! Сына вот уже семь дней как нет дома. Я уж стал думать, не случилось ли с ним чего. Пошёл искать – так все его друзья-пастухи говорят, что он у Ламы, Дхарму слушает. Я было успокоился, подумал – вернётся, но нет же его. Он у тебя когда был?
- Неделю назад, больше не приходил, - ответил Миларепа.
Отец, расплакавшись, ушёл. После долгих поисков, обнаружил его в яме для добычи глины – в прямой позе, взгляд направлен прямо вперёд.
- Что ты делаешь? – спросил отец.
- Медитирую по наставлению Ламы.
- А где ты пропадал целую неделю?
- Папа, ты, наверное, шутишь? Я лишь ненадолго тут присел.
- Посмотри на солнце!
Юноша посмотрел и увидел, что действительно солнце было выше, чем в тот момент, когда он сел медитировать.
- Неужели это возможно?! – воскликнул он.
С тех пор он ещё несколько раз так исчезал на пять-шесть дней, и каждый раз приходилось его долго искать. Наконец, отец сказал:
«Так пропадать всё время - небезопасно. Да и устаю я тебе искать, расстраиваюсь. Иди просто к своему Ламе, если хочешь!» Сангье Кьяп радостно согласился, и отец собрал ему провизию и проводил к Миларепе. Лама дал ему наставления по практике упасаки – мирянина, принявшего к соблюдению определённые обеты, объяснил ему действие закона кармы и в конце дал наставление по йоге совозникновения. Медитация ученика была безупречной, что очень порадовало Миларепу. Он дал ему новые наставления в песне:
Я кланяюсь в ноги великому Переводчику Марпе,
Благословлённому славными Наропой и Майтрипой!
Великие учителя, провозглашающие Дхарму речью,
Великие учителя, масштабу знаний нет предела,
Где будет ваше красноречие однажды,
Когда дойдёт действительно до дела?
Сознание и тело расстаются, разлучаются,
Снежинки слов в пространстве растворяются,
И света Дхармакайи испугаются
Великие учителя?
На смертном ложе вдруг окажется,
Что тексты изучали зря?
И мрак невежества окутает Ясного Света проявления…
Светила медитации шаматхи, пребывания в покое,
Особенные, яркие переживания в шаматхе
За випашьяну благостно вы принимаете,
При этом легковерно забываете,
Что проникающего видения медитация
Во время смерти ясно проявляется.
Ваше величие тогда и проверяется.
Если свет-мать со светом-сыном не встречаются,
То пользы нет от прежней вашей практики.
А некоторые и животными рождаются…
Мой сын, овец защитник, Упасака, слушай!
Когда уравновешиваешь тело в позе медитации,
Может возникнуть состояние вне мыслей,
Пассивное, как сон, без содержания,
Но это медитация сонливости,
Встряхни её скорее осознанием -
Засветится она лучами мудрости,
Распустится цветок её сияния!
Как будто смотришь в небо расчудесное,
Пустота ясностью окрасится небесною.
Эта неумозрительность и ясность –
Шаматхи опыта возникновение.
Взяв за основу это достижение,
Молись Трём Драгоценностям впоследствии
И Дхарму изучай и размышляй,
Неясности всё больше проясняй.
Випашьяну осознания не-эго
Закрепи верёвками шаматхи
И всё больше випашьяну развивай.
Бодхисаттва, ты силу и сострадание разовьёшь
И, намерением принесения пользы другим вдохновляемый,
Устремлением чистым всё выше поднимешься,
На Путь Видения, Бодхисаттва, взойдёшь,
Обретёшь полную чистоту Пути Видения,
Позволяющую тебе видеть невидимое,
Что и есть результат випашьяны -
Медитации проникающего видения.
Ошибки надежд и страхов своих же увидишь,
Уровня Будды достигнешь, хотя никуда и не шёл,
Дхармакайю увидишь, хотя ни на что не смотрел,
И исполнятся все устремления, если и не добивался.
Храни же в уме, юный сын, все мои поучения,
Ключи для работы с умом тебе дать постарался.
Джецюн Миларепа взял юношу с собой в свои странствия в качестве ученика и помощника, передал ему все посвящения и наставления. С помощью практики медитации тот обрёл совершенство опыта и постижения и стал одним из сыновей сердца йогина Миларепы, известным как Репа Сангье Кьяп.
Здесь рассказано о том, как Миларепа встретил Репу Сангье Кьяпа во время своего второго, последнего, пребывания в Рагме.
Поклон Учителю!
После медитации на Северных Снежных Горах Лошадиные Ворота (Чанг Тагёй Канг) Джецюн Миларепа отправился медитировать на гору Шри. Ему пришлось следовать мимо постоялого двора на севере области Йеру (в центральном Тибете), где он и остановился. Там же в это время находился геше (учёная степень в традиции Гелуг тибетского буддизма – прим. перев.) по имени Якру Тхангпа с учениками. Среди постояльцев был также старшина купцов Дава Норбу с многочисленным сопровождением и большим количеством товаров.
Джецюн подошёл к компании купцов попросить еды, на что старшина ему ответил: «Вы, йоги, чем просить других людей давать вам то и это, лучше бы сами о себе позаботились. Вы тогда лучше бы себя чувствовали, и не приходилось бы вам голодать». «Да, я вижу, что вы хорошо себя чувствуете со всем этим, - показал Миларепа на их добро. – Но не придётся ли потом страдать? Послушай мою песню». Он спел ему песню о восьми вещах, которые нужно помнить:
Собрал дома многоэтажные - и счастлив этим ты сейчас,
Но труп твой вынесут на улицу, когда придёт твой смертный час.
Собрал охрану и оружие - и счастлив этим ты сейчас,
Но беззащитным ты окажешься, когда придёт твой смертный час.
Собрал родню и их всех потчуешь - и счастлив этим ты сейчас,
Но одиноким стать приходится, когда приходит смертный час.
Собрал ты слуг, собрал имущество - и счастлив этим ты сейчас,
Но без одежды ведь останешься, когда придёт твой смертный час.
Собрал ты доблесть и выносливость - и счастлив этим ты сейчас,
Но сложат тело в три погибели, когда придёт твой смертный час.
Собрал ты ясность восприятия - и счастлив этим ты сейчас,
Соображенье улетучится, когда придёт твой смертный час.
Едою вкусной наслаждаешься - и счастлив этим ты сейчас,
Но даже воду не проглотишь ты, когда придёт твой смертный час.
Всё это помню и поэтому Дхарму божественную практикую.
Из-за имущества отсутствия я абсолютно не тоскую.
Песню восьми напоминаний
Для вас спел йогин Миларепа
В гостинице Каракхаче.
Пусть принесёт она вам пользу.
Старшина купцов Дава Норбу, услышав это, преисполнился веры: «Лама-Ла! Всё сказанное тобой мне было очень полезно услышать. Вот и я вспомнил о Дхарме. Прошу тебя, дай мне советы, которые я мог бы применять на практике». Миларепа ответил на просьбу песней:
В грозном месте отшельничества над долинами
Наслаждаешься ты совершенством взгляда и практики.
Я Ламе молюсь с безраздельной преданностью,
Пусть смогут все правильно следовать твоим наставлениям!
Когда ум становится необузданным, подчиняй его правильным взглядом,
Его качества самоосвобождаются – это чудо самоосвобождения.
Когда ум приходит в уныние, проси милостыню равного вкуса,
Вещи разные самоосвобождаются – это чудо самоосвобождения.
Посоветуйся с опытным другом, когда что-то тебе досаждает,
Совет мудрого в жизни друга ум настроить всегда помогает.
Когда веру в Дхарму теряешь, обратись к наставлениям Будды,
Наставления Будды – истинны, и уверенность восстановишь.
Когда грустно на сердце, безрадостно, молись своему Учителю,
Уму польза от благословения учительского, отцовского.
Посмотреть на тех, кто в жизни своей лишён благодати веры,
Тела их лежат, без выбора, в кровати милой Самсары,
Омрачений мокроту разбрасывают во всех десяти направлениях,
Кто вылечит их от болезней, как можно им всем помочь?
Есть врач, но плата – особенная, телом – речью – умом довериться:
Лама знает, как приготовить состав из шести субстанций,
Приняв его, увидишь путь к обретению Трёх Тел Будды,
Тогда непременно избавишься от ядов пяти болезней,
Захочешь отблагодарить его – лучшим способом будет практика.
Дава Норбу преисполнился веры к Джецюну, запомнил его советы и всегда затем следовал им, став со временем превосходным йогином-домохозяином.
В то время Геше Якру Тхангпа проповедовал Дхарму своим ученикам, а Джецюн вёл образ жизни «кусулу» - ничем не занятого странника. Монахи – ученики геше – по вечерам садились в позу медитации, сосредоточенно погружаясь в Самадхи, затем долго декламировали тексты, чтобы заучить их наизусть, вставая рано утром – опять декламировали тексты. Как-то в полдень Джецюн подошёл к ним во время трапезы попросить себе каши и услышал от монахов: «Прикидываешься йогом, а сам, наверное, ничему не учился, Самадхи практиковать не умеешь и даже мантры не повторяешь. И ты покушаешься на имущество монашеской Сангхи, полученное как подношение! Какая жалость!» «Я тоже практикую Дхарму – выполняю медитацию с божеством, повторяю мантры, - возразил Миларепа, - и изучаю, и в Самадхи погружаюсь. Только делаю всё это одновременно – мне так удобнее». И он продолжил своё объяснение в песне:
Три Драгоценности – извечная опора,
Прекрасны в непридуманном сознании.
Им нет необходимости молиться,
Я, йогин, счастлив, мантры не считая.
Йидамы-божества, дарители двух видов совершенств,
Прекрасны в Ясном Свете невещественном,
И в медитации нет стадий зарождения,
Моё, йогина, тело - сразу божество.
Рать Дакинь, устраняющая на пути препятствия, -
Они прекрасны в естестве, что первозданно,
И торм – пирожных ритуальных – им не нужно.
У меня, йогина, шесть видов восприятия свободны.
Демоны, вызывающие чувства вредные, помехи,
Прекрасны, в таковости проявляясь.
Бить в барабаны, прогонять их нет потребности,
Я, йогин, вижу: мысли – Тело Истины.
Все термины и все слова из текстов –
Прекрасны в Ясном Свете: в состоянии,
Где нет нужды учиться и выучивать.
Для йогина всё возникающее – книга.
Геше Якру Тхангпа сказал на это: «Йогин, твои опыты в практике чудесны. Однако, чтобы практиковать учение Будды, нужно сначала пройти обучение, облачиться в жёлтые одежды и следовать правильному поведению». «Это в вашей традиции так, вы этому и следуйте, - ответил Джецюн. – В моей, Миларепы, традиции, достаточно, когда не стыдно перед самим собой. А вот каков, на мой взгляд, твой способ практики Дхармы. Послушай, так ли это». И он спел ему следующую песню:
Я принимаю Прибежище в Трёх Драгоценностях
И прошу Ламу охватить меня своим состраданием!
Геше, если ты и знаток, то знаток восьми мирских устремлений,
Даже собственный ум если ты ещё не укротил,
То как поможешь другим в диких играх ума укрощении?
Непостоянен твой балдахин из павлиньих перьев, ты не забыл?
Как молния, почести все и преимущества исчезают.
Подумай, Геше, правда это или не правда?
Чайная в монастыре на окраине города -
Как знак призыва мошенничеству и дрязгам.
Подумай, Геше, правда это или не правда?
Люди, повсюду снующие и суетящиеся, -
Как устроенная твоими врагами засада.
Подумай, Геше, правда это или не правда?
Имущество, кони и овцы тебе важны,
Но они как цветы – жертва первой же бури с градом.
Подумай, Геше, правда это или не правда?
Тело призрачное, мешок с омрачениями,
Как мертвец, позолотой покрытый, - не спрячешь смрада.
Подумай, Геше, правда это или не правда?
Предводитель монахинь, учащий их медитировать,
Подобен манеры утратившему аристократу.
Подумай, Геше, правда это или не правда?
Участники пиршества ганачакры, поесть лишь желающие,
Подобны за данью нагрянувшему отряду.
Подумай, Геше, правда это или не правда?
Гадание, шаманские ритуалы и астрология -
Всё ведь это обман, лишь денег побольше надо.
Подумай, Геше, правда это или не правда?
Сладкие песнопения, для мирян исполняемые -
Как кота для кошек мяукания бравада.
Подумай, Геше, правда это или не правда?
Владение домами-полями в своём краю -
Как для ребёнка радуга в небе – награда.
Подумай, Геше, правда это или не правда?
Собравшиеся ученики лицемерные –
Как слуги, служащие тому, кто окажется рядом.
Подумай, Геше, правда это или не правда?
Не поняв смысла Дхармы, для других разглагольствовать -
Наполнять людям головы обмана ядом.
Подумай, Геше, правда это или не правда?
Пока не собрал для себя урожая и пользу свою не исполнил,
То и делиться особенно нечем с другими, запомни!
Геше Якру Тхангпа почувствовал безграничную преданность к Джецюну, встал с подушки и поклонился ему. «Ты говоришь правду», - сказал он со слезами в глазах и попросил затем наставлений у Миларепы. Из монахов геше один, по имени Себен Тёнчунг, последовал за Джецюном. Получив от него посвящение и наставления, достиг совершенства в опыте и постижении. Он стал одним из сыновей сердца Миларепы, известным как Себен Репа из провинции Дотра. На этом заканчивается рассказ о встрече с Себен Репой на постоялом дворе Каракхаче в области Йеру – северной её части.
Купить книгу